Новый российский фильм сделан в ныне редком, сильно забытом жанре. Его постановщик Николай Соловцов, в прошлом режиссер научно-популярного кино, кажется, взял за образец тот род кинопродукции, в котором мастером был покойный классик игровой киноанималистики Александр Згуриди, постановщик “Белого клыка” (1946), “Рикки-Тикки-Тави” (1975) и других картин.
Имя героя ленты, Егор, вопреки этимологии кажется производным от слова “егерь”, поскольку сам он — потомственный деревенский охотник из села, расположенного близ реального города Весьегонска, что в Тверской области. Играет охотника Олег Фомин, и нелишне будет сказать, что он — единственный в фильме исполнитель, который вполне вжился в свою роль. Остальные, даже натуральные волки и такие асы, как Лев Борисов, Владимир Гостюхин и Лев Дуров, кажутся ряжеными. Егор — классический одиночка, которого так и хочется назвать “одинокий волк”, а это, пожалуй, и есть то амплуа, в которое лучше вписывается Фомин со своим мрачноватым имиджем. К тому же, если верить аннотации, ему достало смелости сниматься с настоящими волками, хоть и не совсем дикими, но все же опасными.
Охотник пытается выследить волчицу, повадившуюся задирать местный скот. Обнаружив ее логово, он забирает оттуда волчат и таким образом становится ее личным врагом. Борьба между ними идет с переменным успехом, но в какой-то момент егерю удается поймать ее в капкан и пристрелить. Но, добравшись с добычей до дома, Егор обнаруживает, что она еще жива, и не решается ее добить. Тут-то и начинается главный конфликт картины — оставив раненую волчицу во дворе и выхаживая ее, охотник, во-первых, привязывается к ней и, во-вторых, вступает в конфликт с односельчанами, которые, видимо, и раньше не очень-то жаловали его по причине угрюмости и замкнутости. Волчица, в свою очередь, тоже признает его то ли в качестве доминирующего самца, то ли в качестве простого члена стаи.
О том, соответствует ли все это волчьим нравам, лучше судить специалистам, но, поскольку в сознании большинства зрителей волк все равно что большая непородистая собака, такое его сближение с человеком особых вопросов не вызывает. Тем более что в символическом плане все в порядке — “одинокий волк” (человеческая жена ему явно не пара) находит-таки себе волчицу. Выбор между “человеческим” и “звериным” сообществом тяжек и мучителен (во многом из-за перевернутости этих понятий) — и здесь, в предчувствии трагической развязки, картина наконец начинает разбирать, и тем больше, чем сочувственнее зритель относится к самому волчьему роду. Парадокс фильма в том, что герой звереет в общении с людьми и очеловечивается в общении с волком.
Дмитрий Савельев